Приближается трагическая дата выселения ингушей в Среднюю Азию. С каждым годом все меньше среди нас живых свидетелей скорбной среды февраля 1944 года. Воспоминания очевидца тех событий, которыми «Керда ха» хочет поделиться с тобой, наш читатель сегодня, как голос из прошлого, потому как записаны они в далеком 1979 году. Стоит отметить, что в те годы даже говорить о несправедливости, которую испытал на себе из-за произвола властей, ингушский народ было опасно. И потому спасибо тем дальновидным и смелым людям, которые несмотря на риск старались сохранить правду о том, через какую боль пришлось пройти нашим страшим в страшные годы.
Это история Османа Бонохиевича Льянова, родившегося в 1908 году в селении Жарах. Мы постараемся передать ее именно в таком виде, каком и зафиксировал ее передатчик.
-В 1943 г. я начал строить дом в селе Жарах Пригородного района (тогда являвшегося неотъемлемой частью Ингушетии). Как раз к февралю 1944 года я его закончил. 10 числа последнего месяца зимы справили новоселье, — начинает свой рассказ Осман Бонохоевич.
И только подумайте, 23 числа того же месяца построенный такими усилиями дом у человека отнимают. Да, что дом. Отнимают Родину, доброе имя, будущее. И это делает власть, ради установления которой, он лично пожертвовал еще в малолетнем возрасте здоровьем…
-В 10-летнем возрасте я участвовал косвенно в Гражданской войне. Отец Бонохо защищал город Владикавказ и я возил туда в окопы питание, садился на коня, брал провизию и вперед. В один из рейсов я попал под обстрел и был ранен в руку и остался инвалидом на всю жизнь. Поэтому меня не брали в армию: два раза подавал заявление на фронт, но увы мне отказывали. Мне сказали, что фонту нужно продовольствие. С чем мы — колхозники села успешно справлялись, — рассказывал старейшина.
В колхозе села Жарах Осман Бонохоевич работал руководителем полеводческой бригады бригадиром и одновременно заведующим мельницей.
-В ту зиму к нам в село на постой завезли солдат и расселили их по жараховцев. Я принял трех солдат, выделил им комнату и дали им питание. И как-то к нам в эту пору в гости из чечни пожаловал хорошо известный в Ингушетии друг нашей семьи Арсанов и он мне сказал, что нас будут выселять. Он посоветовал раздать скотину и быть готовыми к тому событию. Я это предал маме Байси, но она категорически запретила мне это делать, — рассказывал Осман Бонохоевич.
А в это время колхоз Жараха готовился к празднику Красной армии. Его местные жители ждаи с особым нетерпением, потому как ожидалось, что в этот день их колхозу присвоят почетное имя, как раз в честь важного государственного торжества – Дня Красной армии. Но, утро того дня сложилось по-иному…
-Утром 23 февраля к нам постучались, на пороге стоял офицер. Он сказал, что мне нужно явится в управление колхоза. Я подумал, что это в связи с праздником. Когда прибыл на место я понял, что это конец. Я просился отпустить меня домой, чтобы переодеться, но увы. Дома жена Залихан-старая мать и пятеро малолетних детишек. Жена растерянная, не знает что делать, дети плачут, мать лежит, приговаривая «я никуда я не поеду», — вспоминал Осман Бонохоевич.
Бабушку все же удалось уговорить отправиться в путь. Хорошо, говорил старейшина, солдаты помогли бедным женщинам и детям погрузить на машину по мешку кукурузной муки и картошки. Со своей семьей Осман встретился на вокзале Орджоникидзе. И надо же случиться такому совпадению. В его же вагоне оказалась и его теща. Щепетильность этой ситуации способен понять лишь ингуш.
-Представьте мое положение, я всю дорогу сидел отвернувшись. Путь же состоял из 18 дней.
По его итогу спецпереселенцы прибыли в город Кокчетав.
-Выгрузили в сарайчике, сказали, что завтра повезут дальше. Утром подъехали сани и мы отправились в путь. Вечером доехали до села Красиловка Зерендинского района. Там нам выдали одну комнату и разместили. Хорошо жена взяла простыни и навалочки. Забив соломой из них получились матрасы и подушки. Младший ребенок-девочка Лиза, ей было 3 месяца, всю дорогу проплакала от голода, сильно исхудала, надежды, что она выживет не было. На второй день к нам зашла соседка казашка Жанбахт. Увидев эту картину, она заплакала. Ушла и через несколько минут принесла стакан молока. И каждое утро после дойки она ставила на крыльцо стакан молока, так наша Лизочка ожила. Мы подружись, стали как родные. У Жанбах была одна дочка. Она рожала не единожды рожала мальчиков, но прожив несколько месяцев они умирали. И вот в очередной раз, когда родился мальчик, жену вызвали к соседям. Муж Жанбахт Сырган попросил, чтобы она взяла мальчика и нарекла его своим. Так и было сделано. Мальчика назвали Тоукелом. Мальчик вырос, женился и т.д. По казахским обычаям Залихан могла запросить все у Жанбахта. И они просили, чтобы она это сделала, но Залихан отказалась. А Тоулкен был нашим братом и в дальнейшем по приезде на Кавказ мы переписывались.
Тотальным репрессиям подверглись многие народы Северного Кавказа. В том числе и балкарцы. Две семьи из их числа жили и в селе Красиловка.
-Очень сильно они голодали, те балкарцы были неприспособленны к сельской жизни, так как были городскими с Нальчика. Мы решили их брать с собой на дело. Мы ходили ночью к колхозным амбарам, проделывали отверстие снизу, наполняли маленькие мешочки зерном и возвращались. Это все надо было перемолоть за ночь и раздать нуждающимся. А еще совершались рейды по сараям местных казахов, чтобы поживиться козой или барашкой. Это все нужно было съесть за ночь, кости уносили далеко от села и закапывали. Балкарцы те выжили, хоть и казались поначалу обреченными, — вспоминал бывший спецпереселенец, приговаривая «Да простят меня казахи».
По рассказу понятно, что Осман Бонохоевчи делился лишь наиболее запоминающими эпизодами той жизненной катастрофы, на которую обрекли наш народ Сталин и его клика. А жизнь же состояла из множества маленьких и больших испытаний, которые оказавшимся на чужбине, без средств существования, без прав, с клеймом «враг народа» нашим старшим было неимоверно трудно преодолевать. Аллах1у дикаьнца бекхам болба царна 1ейшача халонех!
-Все что мы пережили в ссылке, не передать словами. Много родственников мы потеряли тогда: моя мать умерла моя в 1944 году, далее умерли старшая дочурка Зара, потом сын Хаматхан, дочки Люба и Ася. Все они лежат в земле Казахстана.
Нет уже и дочери Лизы, спасенной стаканом молока казашкой Жанбахт. Она выжила, выросла, вышла замуж, родила семерых детей и ушла в мир иной.